Точно такая же ситуация с реакцией организма на поступление в него алкоголя или любого другого наркотика. Скорость выработки ферментов, перерабатывающих наркотик, и скорость поломки рецепторов в организме, на которые действует наркотик, для каждого человека различна и зависит от генов.

Следовательно, к проявлению человеческой слабости зависимость не имеет отношения. Чтобы человек стал химически зависим, ему необходимо пройти несколько последовательных этапов. Первый этап – человека необходимо пронаркотически (алкогольно, никотиново, опиатно) запрограммировать. Эта программа закладывается семьей и СМИ путем копирования слов в слова, а поступка в поступок. Как только ребенок увидел первую рюмку алкоголя или первую сигарету в руках родителей, программа считается запущенной, и начинается второй этап, характеризующийся изменением поведения. Таким образом, ребенок или подросток начинает употреблять алкоголь, никотин, марихуану, спайс, опиаты и т.д. После этого начинается третий этап, имеющий уже непосредственное отношение к болезни. Человек последовательно проходит 1, 2 и 3 стадии заболевания.

Для каждой стадии характерны свои объективные параметры.
На первой стадии увеличивается доза в сравнении с первоначальной, и пропадают защитные рефлексы. Согласно этому параметру, 95-99% всего взрослого населения являются алкогольными наркоманами уже на первой стадии. Их об этом не информируют сознательно, с корыстной целью или по незнанию вводят в заблуждение, утверждая, что у них всё хорошо со здоровьем.

Например, нынешний и прошлый главные наркологи России сами употребляют алкоголь и об этом, не стесняясь, говорят. Я не думаю, что им за это доплачивают алкогольные компании. Просто это их внутренняя программа-вирус, заложенная еще в детстве.
Однако это совершенно не означает, что зависимые люди воруют, не работают, или морально безответственны. Это просто означает, что у них началась болезнь и повысилась доза алкоголя, которую они могут без рвоты метаболизировать. Для опиатов и никотина все то же самое. Метаболизм перестраивается таким образом, чтобы человек мог без кашля и рвоты употреблять все более высокие дозы наркотика. Эта перестройка, конечно, не проходит без последствий. На нее тратятся бесценные ресурсы организма.

Для второй стадии характерны следующие признаки:
• утрата количественного контроля. Человек начинает выпивать алкоголя больше, чем сам себе запланировал;
• утрата ситуационного контроля. Человек начинает употреблять алкоголь в ситуациях, в которых раньше не позволял себе пить;
• формирование синдрома отмены (ломки, абстиненции).
На этом этапе алкогольный наркоман начинает опохмеляться и уходит в запои. Героиновый наркоман начинает снимать ломку и уходит в опиатные запои. Никотиновый наркоман тоже начинает употреблять сигареты запойно.

Для второй стадии характерны достаточно продолжительные «сухие» промежутки, когда интоксикация начинает превалировать над снятием ломки, и человек спонтанно входит в ремиссию и некоторое время не употребляет наркотические вещества. При этом у наркоманов на второй стадии создается иллюзия того, что он сам контролирует прием наркотика, хотя, на самом деле, наркотик уже взял под контроль психику, поведение и физиологию человека.

Третья стадия характеризуется тем, что ломка происходит каждый день, поэтому прием наркотика становится ежедневным. У алкогольного наркомана на этой стадии появляется «симптом фляжки». Он начинает носить при себе алкоголь, иначе появляется страх и паника остаться без дозы. У никотинового наркомана все то же самое, появляется симптом «пачки сигарет». Зависимого пугает ситуация остаться без сигарет. К тому же, если носить при себе героин и марихуану противозаконно, а алкоголь − не принято, то для никотинового зависимого никаких препятствий не существует. В обществе считается нормой иметь при себе пачку сигарет.

2. Существует ли биологическая предрасположенность человека к развитию алкогольной и наркотической зависимости? Как ее преодолеть?

Результаты экспериментов над грызунами показали, что всех мышей удалось подсадить на алкоголь и опиаты. Поэтому стопроцентной гарантированной защиты от развития болезни нет. Любой человек, употребляющий алкоголь, никотин или опиаты, рискует пройти все этапы болезни. Только у одного генетически это будет происходить очень быстро, а у другого − очень медленно, при прочих равных условиях.

В своей практике я заметил, что если у кого-то из родителей была вторая стадия алкогольной зависимости, то у его потомков скорость развития второй стадии увеличивается в несколько раз. И мои коллеги подтверждают это наблюдение.

Преодолеть генетическую предрасположенность в том смысле, что «как бы мне пить столько же, сколько отец со второй стадией, но чтобы у меня не началась вторая стадия» – невозможно. Есть гораздо более простой способ обезопасить себя от зависимости – просто никогда в жизни не употреблять наркотические препараты (алкоголь, никотин, героин, галлюциногены и другие психотропные препараты). Только в этом случае я могу дать стопроцентную гарантию того, что у вас никогда не будет никаких проблем с потреблением наркотиков.

Я готов юридически поручиться за это своими деньгами. А вот сторонники «культурного» потребления алкоголя никогда такой гарантии не дадут и, тем более, не рискнут своим имуществом.

Табачные компании в свое время допустили глупость, юридически пообещав, что никотин не вызывает зависимости и рака. В итоге они заплатили около 300 млрд долларов штрафами. Алкогольные компании теперь стали умнее и страхуются такими фразами, как «неумеренное, чрезмерное, злоупотребление алкоголем вредит вашему здоровью», а компании FastFood (McDonalds, KFC) уже сделали официальные заявления, что их еда «является праздничной и не предназначена для ежедневного потребления». Но ни те, ни другие не уточняют, какие именно дозы являются безопасными, чтобы при любых проблемах со здоровьем потребителя, компания в суде смогла утверждать, что клиент сам виноват, превысив дозировку, поэтому, собственно, и получил проблемы со здоровьем.

3. Когда больному уже нужна помощь профессионала?

Помощь психотерапевта, психолога, специалиста по аддикциям необходима с того момента, когда ребенок видит родителей, употребляющих алкоголь или никотин. Начинать работу необходимо, конечно, с родителей. Но поскольку они не считают себя нуждающимися в помощи, этот этап все благополучно пропускают и появляются на пороге специалиста, в среднем, начиная со второй стадии при алкогольной зависимости и 2-3 стадии при опиатной, никотиновой, марихуановой, спайс, амфетаминовой.

Начиная со второй стадии, требуется помощь нарколога для снятия абстиненции, если человек не может самостоятельно выйти из запоя. Классический психиатр-нарколог обладает отличными знаниями по дезинтоксикации и снятию абстинентного синдрома, то есть похмелья. И совершенно не владеет знаниями, как убрать психологическую зависимость, чтобы не было рецидива.

4. Можно ли избавиться от зависимости «на дому», или больного в обязательном порядке следует поместить в условия специализированного стационара?

Стационар обязателен при алкогольных психозах (белая горячка, судорожные припадки) и терминальных соматических состояниях. При этих состояниях очень высокая смертность, поэтому частные коммерческие структуры отказываются от таких клиентов, чтобы потом не разбираться лишний раз с прокуратурой. Такие клиенты умирают или выживают в госнаркологии. Частные центры берут людей с легким абстинентным синдромом, от которого никто не умирает, но переносится он неприятно.

Кстати, при опиатной ломке никто не умирает, хотя для опиатного наркомана она очень неприятна. Многие люди самостоятельно пережидают абстинентный синдром дома, «на сухую». В долгосрочной перспективе для будущей длительной ремиссии такой вариант даже лучше, чем сверхбыстрый вывод из абстиненции (технология UROD – ultra rapid opiate detoxication).

Вывести человека из абстиненции − не проблема, этому учат на любой кафедре наркологии. Основная проблема возникает позже. Допустим, человек не употребляет наркотик более месяца, и гарантированно у него уже нет абстинентного синдрома. Как же сделать так, чтобы не было рецидива?

Этому не учат на кафедрах наркологии-психиатрии, даже на кафедрах психотерапии этому зачастую не учат. Для этого необходимы, как минимум, трезвые преподаватели-практики-врачи, а таких на нашей кафедре в Красноярске в принципе не было. Половина из них никотиновые наркоманы с 3-й стадией, один очень талантливый гештальтист был алкогольным наркоманом со 2-й стадией. В итоге, он умер от осложнений. Все остальные являются алкогольными наркоманами 1-й стадии, то есть хотя бы раз в году употребляют алкоголь. В связи с развалом медицины вообще и кафедры психотерапии в частности, все врачи-практики покинули кафедру. Там теперь преподают педагоги-теоретики из Государственного педагогического университета им. В.П. Астафьева, которые понятия не имеют, что такое зависимость и что с ней делать. Педагоги пытаются учить врачей, как лечить зависимости. Парадокс!

Всемирная организация здравоохранения пришла к выводу, что человек, перешедший на вторую стадию, навсегда утрачивает способность дозированно потреблять наркотический препарат. Меняется рецепторный аппарат. Поэтому для таких людей единственной гарантией от рецидива является полное воздержание от наркотического препарата на всю оставшуюся жизнь.

Я с этой точкой зрения полностью согласен, поскольку она подтвердилась в моей практике. Основная задача – сделать так, чтобы человек не употребил первую дозу после ремиссии. Первую же дозу после ремиссии продолжительностью более одного месяца, которая приводит к рецидиву, человек употребляет не потому что у него химический дисбаланс в голове (так думает официальная медицина), а потому что у него в голове как была, так и осталась наркотическая (алкогольная, никотиновая, героиновая, амфетаминовая) социально-психологическая программа. То есть человек, даже не употребляя наркотический препарат десятилетиями, является не трезвенником, а воздерженником.

5. Какие официальные медицинские и народные средства борьбы с алкоголизмом применяются? Психотерапевтические методы лечения: кодирование и подшивание препаратов, несовместимых с алкоголем.

Давайте договоримся, что далее под лечением мы будем подразумевать комплекс неких процедур, которые должны привести как минимум к пожизненному воздержанию, а в идеале − к осознанной трезвости, а не к снятию абстиненции (ломки) или интоксикации.

В арсенале народной медицины были только травы, которые вызывали рвотные реакции. Еще задолго до Ивана Павлова народные лекари пытались сделать отрицательный условный рвотный рефлекс, комбинируя прием трав с приемом алкоголя.

К народной медицине можно условно отнести все техники, основанные на вере. Это вера в шамана, бабку, священника. На их языке эти техники называются заклинаниями, заговорами, молитвами, зароками. На языке современной науки их можно отнести к плацебо (пустышке) терапии, эффективность которой в краткосрочной перспективе (один месяц) на уровне 20% (среди наших современников), а в долгосрочной − (более 1 года) менее 5%.

Современная медицина недалеко продвинулась в умении решать эту проблему. Рвотные травы были заменены рвотными таблетками и уколами (дисульфирам-эспераль, колме и апоморфин). В простонародье этот метод называют химической кодировкой или химзащитой.

Эти препараты вызывают рвоту или сами по себе, как апоморфин (врачи 80-х годов пытались вызвать условный рефлекс в кабинетах условно-рефлекторной терапии), или препарат вызывает рвоту и тяжелое отравление при взаимодействии с алкоголем (дисульфирам, колме).

Проблема химической кодировки состоит в том, что препараты токсичны и держатся в крови от одного дня до четырех недель максимум (хотя на словах обещают годы). Кроме того, пациенты за последние 30 лет «поумнели» и понимают, что рвота будет продолжаться до тех пор, пока в крови циркулирует препарат, а как только он выведется, можно снова употреблять алкоголь без рвоты. К тому же для никотина и опиатов подобных препаратов не существует.

В связи с тем, что через четыре недели препарат полностью выводится или не дает нужной концентрации (иногда даже при внутримышечной имплантации), а врач обещает действие около года, то в последние 11 месяцев человек не употребляет алкоголь в результате эффекта плацебо.

В тяжелые 90-е годы, когда врачам не выплачивали зарплату, анестезиологи зарабатывали на ниве наркологии. Тогда появилась кодировка, при которой у человека, якобы, на фоне приема алкоголя блокировалось дыхание. На самом деле, после алкогольной пробы врач-анестезиолог незаметно для человека вводил курареподобное вещество, от которого и происходила блокада самостоятельного дыхания, а вовсе не от запаха алкоголя. Пациента переводили на искусственную вентиляцию легких, надеясь, что страх невозможности самостоятельно сделать вдох стойко ассоциируется с приемом алкоголя. Эту технику тоже можно отнести к плацебо-терапии.

Пытаются кодировать лазером, физиотерапией, иглоукалыванием. Вшивают силиконовые шарики под кожу головы, шеи, лопаток, ягодиц. Кто-то из «специалистов» брызгает хлорэтил под язык или прокалывает язык иглой. Кто-то одевал космические шлемы на голову пациентов. Кто попроще, просто одевал на голову ведро и ударял по нему столько раз, на сколько лет человек хотел закодироваться. Кто посложнее, например, нейрохирурги, вопреки приказу Минздрава, чтобы заработать на наркологических больных, пытались находить «участки мозга, которые отвечают за влечение» и замораживать их, выжигать или вырезать. Не стоит говорить, что все эти «методики» относятся к плацебо (пустышке) эффекту.

Сейчас в медицине появилась относительно новая группа препаратов – блокаторы опиатных рецепторов (налоксон, налтрексон, вивитрол). Направление интересное… Наркологи впервые воздействуют не на последствия абстинентного синдрома, а пытаются в принципе заблокировать развитие абстиненции и запоев на фоне приема алкоголя или опиатов.
Минусы этого подхода:
• препарат циркулирует в крови максимум один месяц;
• инъекция на один месяц стоит около 20 000 рублей, и курс длится около 6 месяцев. Итоговая цена минимум 120 тысяч рублей только за фармпрепарат;
• препарат показал неплохую эффективность только в сочетании с психотерапией. Сразу возникает вопрос – а не является ли психотерапия залогом успеха сама по себе?
• возможна передозировка алкоголя или опиатов на фоне блокаторов;
• побочные эффекты препарата − вплоть до суицида.
Интересный препарат появился в последние годы для лечения физической никотиновой зависимости – чампикс. Он является одновременно блокатором и агонистом никотиновых рецепторов, уменьшая таким образом проявление ломки при никотиновой абстиненции. Минус этого препарата, как и любого другого – он никак не может повлиять на психологическую никотиновую зависимость, а именно она является основной причиной рецидива.

Работы в химических лабораториях продолжаются. Но вряд ли фармацевты когда-либо найдут формулу, которая сможет обнулить память (на толерантность и абстиненцию) у опиатных рецепторов, чтобы человек второй и третьей стадий мог вернуться к первой стадии дозированного потребления наркотика. В смежных областях медицины я таких достижений не слышал.

К условно медицинским методам можно также отнести немедикаментозное кодирование гипнозом. Например, кодирование по Довженко. По сути, это те же шаманские техники, которые применяют знахари и служители церкви сотни лет, только с напуском научности (много научных слов, которые наводят трепет на пациента, белый халат, молоточек, компьютеры и приборы с лампочками). Эффективность приблизительно такая же, как при других плацебо-методах. По-хорошему, эти техники не имеют никакого отношения к медицине. В США, например, техникам директивного и недирективного гипноза обучают вне медицинских колледжей, и для практикующего гипнолога нет необходимости иметь медицинское образование. У нас исторически сложилось так, что Минздрав монополизировал гипноз и запретил психологам им заниматься. Такого нет нигде в мире. Хотя в данной ситуации это не настолько важно, поскольку эффективность гипноза для решения проблемы алко-, нико-, опиатной зависимости очень низка.

Хочу процитировать довольно известных наркологов России. Вот что они думают по поводу кодировок.

Известный нарколог из Ленинградской области д.м.н., проф. Евгений Михайлович Крупицкий, который является главой отдела наркологии в Санкт-Петербургском научно-исследовательском психоневрологическом институте им. В.М. Бехтерева и главой лаборатории клинической психофармакологии аддикций в Государственном медицинском университете им. Павлова пишет в журнале «Неврологический вестник» (№ 3, 2010 г.) в статье под названием «Краткосрочное интенсивное психотерапевтическое вмешательство в наркологии с позиций доказательной медицины» следующее: «…методы лечения химической зависимости за один сеанс плацебо опосредованной суггестии, которые более правильно было бы называть не краткосрочной психотерапией, а сциентистски декорированным (т.е. наукообразно оформленным) шаманством (СДШ). В самом деле, шаманизм − это магические ритуальные действия, эффект которых основан на мистических представлениях и верованиях тех, на кого направлены действия шамана. Российский врач-нарколог, осуществляя лечение с использованием «капсулы», «торпедо», кодирования и т.п., по сути дела, эксплуатирует мифы (т.е. мистические представления), устойчиво персистирующие в популяции больных с зависимостью от алкоголя или наркотиков. Наркологические больные в большей или меньшей степени верят в то, что употребление алкоголя или наркотиков после «лечения» вышеупомянутыми методами ведет к трагическим последствиям, вплоть до летального исхода, а врачи-наркологи искусно поддерживают и культивируют эти мифы с целью извлечения коммерческой выгоды. Таким образом, врач-нарколог в России отличается от обычного шамана только наукообразным медицинским декором: он утверждает, что его методы являются последним достижением медицинской науки, а атрибутами его действий выступают не бубен и одежда из шкур животных, а белый медицинский халат и предметы медицинской техники (шприц, лазер и т.п.). Негативных аспектов у кодирования СДШ значительно больше. Их можно условно разделить на две категории: этические и медицинские. Начнем с этических:
• врач намеренно обманывает больного, причем, как правило, за его же (больного) деньги;
• больной имеет право подать на врача-нарколога в суд за преднамеренный обман с целью извлечения коммерческой выгоды».

Моя ремарка. В перечне зарегистрированных манипуляций в специальности «психиатрия-наркология» такого понятия, как «кодировка, кодирование, химзащита» в принципе не существует. Поэтому клиент может смело подавать в суд на любую частную клинику, которая предлагает услуги по кодированию, кодировке, и он выиграет процесс.

Удостовериться в обмане можно достаточно просто. Попросите при вас вскрыть упаковку или ампулу с препаратом, и вам ее отдать. Скорее всего, вам откажут в этом резонном желании. На упаковке, инструкции и ампуле должен быть регистрационный номер препарата, который внесен в реестр разрешенных фармакологических средств. Этот реестр есть в свободном доступе − РЛС (реестр лекарственных средств) или в справочнике Машковского. Прочитайте, выпускается ли этот препарат в жидком виде в ампулах, и можно ли его вводить внутривенно и внутримышечно? Надо отметить, что дисульфирам (эспераль) никогда не выпускался в ампулах на территории РФ и поэтому даже теоретически не может быть введен инъекционно внутривенно или внутримышечно, как об этом заявляют многие наркологи.

Из ампул существуют только ампулы с колме, но способ его приема − только через рот в каплях, но никак не через внутривенные или внутримышечные инъекции.

Существуют ампулы с вивитролом для внутримышечных инъекций, но его не позиционируют как препарат для кодирования. Это блокатор опиатных рецепторов.

Цитирую далее Крупицкого о минусах «кодирования»:

• «больной не получает правдивой адекватной информации о своем заболевании и истинных научно апробированных вариантах лечения.

Помимо этических, существует целый ряд негативных медицинских аспектов:
• больной не несет ответственности за своё здоровье и судьбу;
• его направляют по ложному пути решения проблемы зависимости: больной «странствует» от одного врача-нарколога к другому в поисках «настоящего» излечения за один сеанс, при этом заболевание прогрессирует;
• зависимость приобретает хронический характер, и больной теряет веру в то, что лечение может быть эффективным».

Полный вариант статьи можно найти в интернете: «Неврологический вестник», 2010 г. № 3.
В этом же журнале Евгений Райхель из университета Чикаго, США в своей статье «Применение плацебо в постсоветском периоде: гносеология и значение в лечении алкоголизма в России» пишет (цитирую): «Особенно популярным и распространенным методом лечения является использование вводимого посредством инъекции или имплантируемого депо дисульфирама − препарата, нейтрализующего действие алкоголя, который наркологи часто заменяют химически нейтральными веществами. В то время как наркологи представляют пациентам данный метод терапии как «химзащиту», сильнодействующую фармакологическую терапию, которая приводит их организм в состояние неспособности перерабатывать алкоголь, между собой они часто называют его «терапией плацебо» и подчеркивают его связь с механизмами внушения. Подобные клинические подходы применяются в России с 1950-х гг. и, по данным некоторых источников, химзащита и близкие к ней методы в настоящий момент составляют большинство технологий пролонгированного воздействия при лечении алкоголизма, предлагаемых наркологами.

Не удивительно, что критические замечания со стороны врачей, приезжающих из Западной Европы и Северной Америки, часто сфокусированы на невнимании, которое, как им кажется, проявляется в таких методах терапии по отношению к нормативной модели автономии пациента, когда вместо лечения пациентов как автономных, разумных и (потенциально) самоосознающих личностей, данные методы используют «неведение людей» и их «веру» для поддержания страха, который заставляет людей воздерживаться от употребления алкоголя. Согласно такому мнению, механизм, лежащий в основе химзащиты, очень прост. Он состоит в том, что врач убедительно говорит своему пациенту: «Выпьешь − умрешь».

Вот еще цитата Александра Викентьевича Немцова, д.м.н., ведущего российского эксперта в области проблем алкогольной смертности и алкогольной политики в журнале «Вашингтон пост». «Nemtsov said he used to tell his patients that he could manipulate nerve points in their mouths that would lead them to become very ill if they drank. He said he gave them a liquid local anesthetic to swill and then placed electrodes with a very mild current in their mouths to create the belief that he was permanently removing their ability to consume alcohol safely. "I was an actor much more than a doctor," − Nemtsov said».

«Немцов сказал, что он обычно говорил пациентам, что способен управлять нервными точками в их ртах, что может привести их к тяжелым последствиям, если они выпьют. Он сказал, что давал им проглотить жидкий анастетик и затем помещал электроды с малым током в их рты, чтобы создать веру, что он необратимо лишает их способности безопасно употреблять алкоголь. «Я был больше актер, чем доктор» − сказал Немцов». (Перевод доктора Звягина.)

Вот что говорит известный московский нарколог Алексей Мегалиф в интервью «Вашингтон пост». "It's a technological secret we're not supposed to disclose," − said Alexei Magalif, a Moscow psychiatrist, when asked what drugs are administered to patients. − "I can only say all these cocktails are a form of psychotherapy."

«Это технологический секрет, который мы не намерены раскрывать» − сказал Алексей Мегалиф, московский психиатр, когда его спросили, какие препараты он давал своим пациентам. «Я могу только сказать, что все эти коктейли – это форма психотерапии». (Перевод доктора Звягина.)

Washington Post Foreign Service Sunday, October 2, 2005.

То есть, Алексей Мегалиф предпочитает хранить этот внутрикорпоративный секрет наркологов от конечного потребителя услуги – пациента. Возникает вопрос − почему? Из-за материальной заинтересованности? Вряд ли. Далее в интервью он говорит, что больше не применяет эту методику. Может, он предпочитает молчать из-за корпоративной этики и страха остракизма?

Евгений Крупицкий тоже предпочитает не выносить «сор из избы», цитирую: «Хочется отметить необходимость «эволюционного» подхода, в первую очередь ориентированного на просвещение и профессиональное образование врачей-наркологов и лишь затем на просвещение больных, причем без публичного дезавуирования «шаманских» наркологических практик». Опять возникает вопрос − почему? И тут же Евгений Крупицкий отвечает: «…поскольку некоторым больным, находящимся в ремиссии после процедур СДШ, эта правда может нанести вред».

Со времени поступления в мединститут мне почему-то всегда казалось, что только правда и истина в науке могут привести к прогрессу в долгосрочной перспективе, а вранье и обман могут дать лишь временное краткосрочное утешение и в итоге застой.

После прочтения этих абзацев у читателя может возникнуть вопрос – если большинство технологий относится к плацебо-терапии, то почему практические наркологи до сих пор используют эти технологии? Некоторые пациенты и даже некоторые коллеги-врачи других специальностей думают, что наркологи занимаются плацебо-терапией из-за злого умысла, чтобы не работать, а просто брать деньги за воздух и пустые обещания.

Я далек от этой мысли. Не хотелось бы думать о врачах-наркологах плохо. Я сам прошел через все техники кодировок (плацебо-терапии) не от лени, коварства или корысти, а от банального незнания, а что же еще можно сделать в этой ситуации, чтобы помочь пациенту? Этому просто не учат в вузах. Медицина не знает, как сделать так, чтобы человек пришел к трезвости. Максимум, что могут сделать народная и официальная медицина – это временное воздержание.

Ведь, например, даже Евгений Михайлович Крупицкий в 90-х годах занимался одним из вариантов кодирования в виде фармакогипноза. То есть на фоне введения галлюцинаторного наркотика кетамина, он при помощи директивного гипноза внушал еще больший страх своим пациентам, чем при кодировании по Довженко. Об этом можно прочитать в его монографии «Стабилизация ремиссий при алкоголизме», 1996 год. В итоге он отошел от этого метода, видимо, вследствие низкой эффективности.

И в подтверждение моей мысли еще одна цитата Александра Немцова для «Вашингтон пост», цитирую: «Knowledge about unsuccessful coding is spreading, and faster than it ever has before," − said Alexander Nemtsov, a psychiatrist at the Moscow State Scientific and Research Institute of Psychiatry. − "But we still don't have the alternatives to replace it"».

«Знание о неуспехе кодирования распространяется быстрее, чем когда-либо» − сказал Александр Немцов, психиатр Московского государственного НИИ психиатрии. − Но мы до сих пор не имеем альтернативы для замены». (Перевод доктора Звягина.)

А вот это уже ближе к истине. Врачи-наркологи действительно не знают, что еще можно сделать в этой ситуации.

А, может быть, проблема пожизненной ремиссии при наркотической зависимости до сих пор плохо решается медицинскими технологиями, потому что это вне сферы медицины в принципе?

Как только начинаешь смотреть на эту проблему не с точки зрения классической медицины, где скальпель или таблетка творят чудеса, а с точки зрения учения Павлова об условных рефлексах, с точки зрения этологии (науки о генетике поведения) и социальной психологии, то проблема достаточно быстро и легко решается. В среднем за 12-15 часов интенсивного коммуникативного марафона можно любого человека привести к пожизненной трезвости при условии, что человек полностью материально и социально-психологически ни от кого не зависит. В принципе, эти технологии можно отнести к когнитивной психотерапии или к коучингу, но я не хочу ставить рамки, чтобы у Минздрава не было соблазна узурпировать метод указами Минздрава, Санэпиднадзора и прочей бюрократией.

Впервые к этому пришел гениальный биолог Шичко. Но он в своей практической деятельности применял только знания об условных рефлексах Павлова. И даже этих знаний было достаточно, чтобы начать выдавать долгосрочные ремиссии на уровне 60-80%, в отличие от медицинских 5-10%. Шичко умер в 90-х годах. Но задолго до его рождения, начиная с 20-х годов прошлого века, начала бурно развиваться этология в Европе и социальная психология в США. К сожалению, для наших ученых доступ к этим теоретическим работам был закрыт.

В США в это время появился гениальный практик по избавлению от никотиновой зависимости Аллен Карр, достигший опять-таки лучших результатов ремиссий, чем официальная медицина в США при помощи препаратов. Так сложилось, что Аллен Карр по образованию бухгалтер, и он понятия не имел об этологии и социальной психологии. А этологи в основном сделали практический акцент на изучении агрессии людей. Социальные психологи применяли свои наработки в маркетинге, рекламе и политической пропаганде. И никто не догадался, что точно такие же механизмы программирования мышления лежат и в пристрастии человека к употреблению всех наркотических препаратов. Либо можно предположить, что для этологов и социальных психологов наркологическая тема была попросту неинтересной.

Реабилитационная немедицинская 12-шаговая программа взаимопомощи АА тоже показала более высокие результаты по ремиссиям, чем официальная медицина США. Еще одно доказательство того, что поведение, связанное с потреблением наркотических препаратов (алкоголь, никотин, кофеин, опиаты, марихуана, амфетамины) – это в первую очередь поведенческая психологическая проблема. В то время как медицинские проблемы в виде ломки, запоев, психозов, циррозов вторичны. И, следовательно, решать эту проблему необходимо инструментарием социальной психологии, этологии, когнитивной поведенческой психотерапии, а не «чудо-таблеткой».

Кстати, наш Минздрав опять преуспел и решил узурпировать и этот метод своими указами. В принудительном порядке в государственных медицинских учреждениях вводятся программы, которые формально основаны на принципах АА, но возглавляются эти группы врачами. Минздрав не понимает самого главного − программа АА именно потому и работает в США, что там нет врачей, это группы взаимопомощи. И участник АА остается воздерженником только благодаря тому, что играет роль наставника для новичка.

В США, например, широкое распространение психотропных препаратов, которые в теории должны были решить множество проблем с психикой и поведением, в итоге привело к еще большему нейрохимическому дисбалансу в головах пациентов, к наркотическим зависимостям уже от фармакологических средств.

Современные врачи-наркологи (и у нас, и за рубежом) лишь в единичных случаях понимают, где находится причина психологической зависимости к наркотическим препаратам. Большинство из них путают слово «этология» с этиологией. Они не прочитали ни одной книжки по социальной психологии, потому что эти знания не дают на кафедрах психиатрии-наркологии и психотерапии. И вскользь про этологию и социальную психологию рассказывают на кафедрах психологии, но в этих вузах не преподают психиатрию-наркологию.

Когда я применил знания этологии и социальной психологии на практике к решению психологической наркотической зависимости, то начал получать результаты на уровне 98% по никотиновой зависимости, 92% по алкогольной зависимости (наблюдения за последние 3 года), при условии, что человек материально и психологически ни от кого не зависит.

Косвенные признаки того, что человек независим: сам меня нашел, сам оплатил, ходил на все занятия и выполнял все задания, не оповещал никого о своем шаге.

При опиатных зависимостях результаты гораздо хуже, поскольку в 98% случаев все они материально и психологически зависят от других людей или занимаются криминалом. Основная проблема этих людей − не опиаты, коаксил, амфетамины, а то, что возраст человека по паспорту может быть 25 лет, а психологически он ребенок 5-6 лет, и, по сути, родители требуют от врача за один сеанс провести с их чадом педагогическую работу длиною в 10 лет. Для таких людей единственная надежда – это коммуны при РПЦ, АН, АА и другие организации, которые на 1-5 лет выполняют педагогическую родительскую функцию.

6. Как осуществляется поэтапное комплексное лечение в условиях стационара?

Лечение физической зависимости (снятие абстиненции) можно провести в стационаре или на дому. (Хотя Минздрав настаивает только на стационаре.) Лечение же осложнений физической зависимости (белая горячка − делирий, эпилептические припадки, синдром Корсакова, Гайе-Вернике) требует реанимационных мероприятий в стационаре. Даже частные стационары не хотят принимать таких пациентов по причине очень высокой смертности, даже если все делать строго по инструкции.

«Лечение» психологической зависимости не требует стационарных условий. Атмосфера стационара может даже усиливать рецидивы.

Я бы даже не стал называть снятие психологической зависимости лечением, поскольку ни один из существующих или будущих фармакологических препаратов не сможет изменить проалкогольно запрограммированное мышление на трезвое. Это теоретически невозможно. Мысли могут изменяться только под воздействием других мыслей.

Поэтому надо четко понимать, что вы хотите. Если вы хотите снять абстинентный синдром (ломку), убрать интоксикацию (передозировку), психоз, тогда необходимо стационарное лечение в наркологическом лицензированном учреждении.

Если вы хотите подлечить гепатит, цирроз, панкреатит, гастрит, рак поджелудочной железы, рак легкого, гангрену руки или ноги, вам необходима помощь лицензированного терапевта или хирурга по разным узким специальностям.

Если же вы хотите в будущем полностью избавиться от употребления алкоголя, никотина и других наркотиков, то вам необходима помощь аддиктолога. К сожалению, у нас в России даже понятия такого официально не существует. За рубежом это специалист по немедицинским аспектам зависимостей. Он может быть как врачом, так и не врачом, например, психологом. Работа аддиктолога – это кропотливый труд по избавлению человека от психологической зависимости к алкоголю, никотину и т.д.

7. Для чего назначаются транквилизаторы и антидепрессанты?

Транквилизаторы назначают для ускорения купирования абстинентного синдрома. Если их назначать 1-2 месяца, то развивается наркотическая зависимость уже от самих транквилизаторов.

Антидепрессантами пытаются «лечить» психологическую зависимость. Но результатов нет, и не будет, поскольку ни один химический препарат не в состоянии изменить содержание мыслей. Психотропы могут лишь тормозить или ускорять существующие мысли. Поэтому назначение антидепрессантов ближе к стереотипу – «Ну надо же как-то помочь человеку»! Максимум хорошего, чего можно добиться разовым назначением антидепрессантов − это эффект плацебо. И максимум плохого − это развитие наркотической зависимости уже от антидепрессантов при долгом курсе. Яркий пример тому − коаксил. В интернете можно найти красочные ролики на тему зависимости от коаксила.

8. Когда прибегают к апоморфиновой терапии, пиротерапии и гипогликемической инсулиновой терапии?

Пиротерапия сульфазином тоже применялась для выработки отрицательного условного рефлекса, только вместо рвоты была гипертермия тела, и очень болел зад от укола. По сути, это тоже плацебо-терапия. Сейчас сульфазин уже не выпускают (говорят, по гуманным соображениям), а пирогенал просто не применяют, так же как перестали применять апоморфин, так как результаты более чем скромные, а побочные эффекты могут быть очень даже опасными для жизни.

Гипогликемическая инсулиновая терапия, насколько я знаю, широко применялась только при эндогенных заболеваниях (шизофрения, МДП) и не применялась широко для наркозависимых.

9. Как вести себя пациенту в период реабилитации?

Если мы говорим про алко- и никотинзависимого, то весь курс реабилитации (информационно-коммуникативный марафон) укладывается в 12-15 часов и единственное, что требуется от пациента (более правильно его называть курсантом) – это посещать занятия и выполнять задания коуча (инструктора-психолога, трезвого нарколога). Через 12-15 часов мировоззрение по отношению к алкоголю или никотину полностью заменяется на трезвое, ясное, логичное мышление. Человек перестает выполнять ритуалы алкогольной и никотиновой секты. По сути, все люди, которые хотя бы раз в год употребляют наркотический препарат (алкоголь в виде бокала шампанского, курение кальяна раз в месяц в компании), являются запрограммированными по тем же самым технологиям, по которым происходит вербовка в любую секту. Они закодированы употреблять алкоголь или никотин.

Программа была заложена еще в детстве, в семье и проявляется в подростковом периоде, а болезнь на уровне второй стадии возникает уже после 20-30 лет. И моя задача − помочь этим людям «раскодироваться», если, конечно, они сами того хотят.

10. Работа с родственниками: психологическая помощь в изменении стереотипа поведения в семье.

Это отдельная большая тема, имя которой – созависимость. Чаще всего она встречается у родственников с опиат-, марихуано-, амфетаминозависимых людей. Иногда у родственников при алкозависимости. И очень редко (практически никогда) при никотиновой зависимости.
Чем больше у родственников явление созависимости, тем более инфантилен пациент, тем более от них зависим − материально и психологически. А поведение родственников привязано к поведению наркозависимого.
Предлагаю эту тему разобрать на следующей конференции, поскольку она очень обширная. Раскрытие этой темы также дает ответ на вопрос: «Как воспитывать своих детей, чтобы в итоге они не погибли от алко-, нико- и других наркотиков?».

11. От чего зависит успех лечения (желание и мотивация самого больного, уровень профессионализма врача-нарколога)?

Среди пациентов бытует такое мнение, что «…если я сам не захочу, то мне ни один врач не поможет, а если я захочу, то с легкостью справлюсь с этой проблемой сам». Первая часть этого утверждения верна. Насильно изменить мировоззрение человека невозможно, во всяком случае, в тех рамках, которыми обычно связаны врачи. Единственное исключение, если расширить рамки до технологий секты, и то эффект будет временным, до тех пор, пока человек находится в трезвой секте. А вот вторая часть утверждения, что стоит пациенту только захотеть, и он с легкостью решит эту проблему – это самая частая ошибка. Почему-то люди принимают тот факт: чтобы управлять Боингом-747 или даже печь правильно положить, надо долго учиться, а признать, что чтобы сознательно управлять своим сознанием и мышлением – тоже нужно долго учиться – они не могут. Для человека признание того факта, что он не управляет своими мыслями, сродни факту, что он сумасшедший, а это реально пугает любого, кто не знает как устроен наш мозг.

Второй важный фактор успеха − это трезвое мышление врача-нарколога. Например, маленький процент ремиссий у официальных наркологов и относительно большой их процент у последователей Шичко можно объяснить только одним фактором – отсутствием трезвого мышления у первых и наличием трезвости у вторых.

Практически все известные мне врачи-наркологи сами употребляют алкоголь хотя бы раз в год. А врач является моделью подражания для пациента. Поэтому процент положительных результатов у «культурно» пьющих врачей-наркологов (читай: врачей с первой стадией алкогольной зависимости) очень маленький, и даже он непродолжителен по времени.

Отсюда же процент ремиссий у подопечных под наставничеством руководителей АА, которые являются воздерженниками, тоже выше, чем у официальных пьющих наркологов. Если бы члены АА из воздерженников, благодаря новым знаниям, превратились в сознательно трезвых людей, то эффективность их программы выросла бы значительно.

12. Каковы цены на услуги в наркологических клиниках Красноярска?

Я не мониторю цены по наркологии ни в Красноярске, ни где бы то ни было. Дело в том, что мой подход в чем-то авторский и уникальный. Прямой конкуренции нет в принципе. Я не занимаюсь кодировками. Я ушел от медицинских фармакологических методов. Ушел от околомедицинских методов в виде директивного гипноза, внушения. Работа идет в виде информационно-коммуникативного марафона и тренинга в ясном сознании. Это кропотливая работа. Метод вобрал в себя все научные труды биолога Шичко, построенные на теории Павлова об условных рефлексах, плюс данные из таких дисциплин, как социальная психология, этология, когнитивная психотерапия, нейропсихология и нейрофизиология. Метод хорош тем, что его можно выполнять удаленно, через интернет. Человеку нет нужды ехать в Красноярск. Курс можно пройти из любого уголка мира, где есть интернет.

Конкурентами могли бы стать последователи Шичко, если бы знали наркологию и читали книги по этологии и социальной психологии. Но таких нет.

А среди наркологов единицы тех, кто сам трезвый десятилетиями и кто знаком с работами Шичко и, тем более, с работами Нобелевских лауреатов этологов, генетиков-эволюционистов и социальных психологов.

Цена на мои услуги определяется простой формулой спроса и предложения. Предложение у меня ограничено, а спрос постоянно растет с ростом эффективности программы. Поэтому я просто вынужден увеличивать цены.